ПУТЬ БАКЛАЖАНОВОГО ГУСАРА

- Саша, слушай, а что это у тебя за татуировка такая странная?

- Где? Какая? – Саша растерянно начал рассматривать свои огромные ручища.

- Ну вот же.

- А… Это… А то я уже испугался: вдруг пацаны набили мне тату, пока я спал детским сном мертвецки пьяного человека.

- Так и шо это?

- Ну как что – шрам, не видишь что ли?

- Ну вообще-то он какого-то странного цвета как для шрама. Это ножом что ли?

Шрам был действительно какой-то инопланетный. Я не знаю, светился ли он ночью флюорисцентными цветами, но днем он был весьма оригинален. Это была такая немаленькая полоса, идеально ровная, довольно странного цвета. Очень странного. Что-то сине-зеленое, но определенно уходящее в светло-коричневые тона.

- Не, лопаткой.

- Таааааааак… Продолжай! – в воздухе запахло очередной хренительной историей.

- Ну, это… А чё тут продолжать? Это ж Ленка… Ну, помнишь, день рождения ее?

- Блин, то самое что ли?

- Ну да. Точнее – после него, утром. Вот мы набухались тогда, а на следующий день должны были прийти в гости ее родители. Ну и сидим мы на кухне, Ленка ставит передо мной макароны, а сама от плиты не отходит – синие делает. Ну и лопаткой кухонной их мешает в сковородке. И тут я возьми, да и брякни: «М, Ленка, какие макароны зачетные!» Ну и она такая тут же поворачивается ко мне, и лопаткой мне прямо сюда – на, скотина пьяная. Ну и в общем снова все смешалось на кухне: вся лопатка в крови, вся рука в баклажанах. Я даже решил не спрашивать, за что.

- Так это получается там, у тебя, в руке – застывшие баклажаны? Баклажаны дали такой цвет?

- Ну наверное

- Бл@дь баклажановая татуировка. Чернила для тату из обычных синих – это же на поверхности!

- Ну да, баклажановое шрамирование.

- Неисповедимы пути баклажана.

***

Вообще-то ни одному другу Саши Нуи и в голову не пришло бы спрашивать Ленку, за что она так с ним. Даже если бы ни за что, вот прямо с утра, когда он еще не успел бы встать с постели, все еще отдающей семейным теплом, уютом и нежностью. Просто такой глаза открывает, а в него уже летит цельно-металлическая кухонная лопатка. Даже в этом случае все общие друзья лишь взглянули бы на нее с пониманием.

При этом Саша вовсе не был монстром или чудовищем. Просто он был человеком еще той генерации, которые были рокенролльщиками, ничего об этом не зная. Однажды, например, пьяный Саша, маясь от экзистенциального безделья, в 2 часа дня, в середине обычного рабочего дня, вышел за пивом. Помните, бочки такие стояли пивные повсюду? И, да, это было еще тогда, в конце 80-х, на 6-й станции Фонтана. Не то, что бы это была Слободка или Молдованка конечно, но нормальных пацанов с района в поисках джанка там тоже было предостаточно, уж поверьте. Впрочем, при чем здесь это? На самом деле в большей степени был шокирован обычный обыватель, в охренении провожая Сашу взглядом, многозначительно ничего не говоря при этом. Саша вышел совершенно голый. Была жара, стояло лето. Полуденный зной аж гудел в воздухе. 6 Фонтана – это большая транспортная развязка, с конечными трамваев, с базарчиком, весьма многолюдна и оживлена. И тут появляется персонаж: голый, в носочках и каких-то тапочках, с маленьким таким кухонным полотенчиком на бедрах. Фартучек такой, скорее даже детский. Из-под него вопиюще выглядывает х... А жопа просто вся открыта – лишь тесемочки на голой спине. Ну и авоська с трехлитровым бутылем для пива. Пиво ему отпустили молча, без осуждения. Но и без понимания.

***

Саша Нуи из того неприкаянного поколения, которым в 1990 было 20 лет. И конечно же он бухал, как и все, еще со школы. Тогда это было модным среди молодежи. Не то, что ныне. Визуально он больше всего напоминал какого-то викинга, но слегка искривленного коварным зеркалом реальности. Неправильный он был какой-то викинг. Смешной и нелепый. Викинг из французских комедий про злую параллельную вселенную. В общем, здоровая детина. С хаером разумеется, и все что к ним прилагается: тертый джинс и дешевый портвейн.

«Нуи» - это ни что иное, как тривиальный оборот речи «Ну, и», одна из фонетических особенностей Сашиного общения. Сохранившаяся с тех аутентичных времен до самых до сих пор. «Ну-и-пошли-мы-с-ним-значит-ну-и-на-море-ну-и-он-мне-такой…» - вот типичная фраза Саши в лучшие годы. Причем именно так, скороговоркой, прожевывая часть слов и роняя отдельные звуки куда-то себе в бороду. Это была вторая фонетическая особенность речи: сбитые голосовые настройки. То ли с эквалайзером перемудрили чуваки наверху, то ли кодеки криво встали, непонятно. Так же непонятно, как и половина того, что говорит Саша. Это как правило какое-то бормотание скороговоркой и бесконечный бубнеж низким баритоном. И чем пьянее становился Саша, тем нечленораздельнее он пытался передать свою мысль. И тем общительнее он становился, разумеется.

***

Так что горькая правда появления баклажановой метки на жизненном пути старого воина Саши Нуи до смешного тривиальна. Саша топтал макароны. Что конечно же вовсе не помешало ему пробубнить что-то. Тут и так его хрен поймешь, а еще и с полным ртом, как это делали викинги. Впрочем, Лена уже не первый год жила с Сашей, поэтому ей удавалось понять до 84% текста. Но наверху снова что-то попутали с настройками, и интонировка сказанного была неявной. Было неясно: то ли Саша хвалил макароны, то ли это он заходился в сарказме, открыто издеваясь. А так как вчера Саша в очередной раз стал героем вечера, уничтожившим и прелюдно изговнявшим Ленкин день рожденья, лопатка в ее руке задрожала в праведном гневе, аки ложка у Льва Толстого, услышавшего что-то вопиюще несправедливое. Так Саша стал человеком с баклажановым шрамом.

***

Нельзя сказать «ничто не предвещало беды», если ты живешь с Сашей. Но иногда Лена забывала об этом. Как в тот день ее рожденья. Была обычная семейная праздничная суета. Базар, магазины, а поехали подарок выберем, а вот еще то, и вот кстати еще это, о, слушай, меня тут сотрудницы поздравили, надо зайти подарок забрать. Так что Саша нормально был загружен кульками. В одной руке кулек с продуктами, в другой – кулек с подарком. От сотрудников. Какая-то классная дорогая посуда. Как раз Лене она была очень кстати – жизнь с Сашей не предполагает продолжительное существование тарелок в доме. Был полдень, было Ленкино день рожденья, прекрасная погода, солнце, радость. В общем то особое состояние, когда ты точно знаешь, что скоро навернёшься  Поэтому Саша был в особенном приподнятом настроении, его беззаботный бормотограф скорее верещал и щебетал, нежели мрачно бубнил себе что-то в бороду. И, да, конечно же Саша болтал обоими кульками. Ведь руки – это ж неизменный инструмент любого эмоционального общения. Лена слушала Сашу, шла рядом, смотрела вперед. Все было хорошо, она предчувствовала приятный вечер в кругу друзей. И тут – бдыщщщщщщщщь. Звук разбитого стекла она услышала скорее сердцем. Саша растерянно смотрел на кулек бывшей посудой. Потом поднял взгляд и попробовал невинно улыбнуться:

- Ой.

- Саша ты ох…л? Ты уже набухался что ли? Или просто ходить и говорить одновременно разучился?

Выглядело все действительно преглупо: Саша шел себе, шел, озорно размахивал пакетами, и в конце концов со всей дури треснул кульком с подарком прямо в задницу припаркованного жигуленка. У Лены вдруг прострелило тоскливое предчувствие неминуемого 3,14здеца. Захотелось, чтоб этот день закончился прямо сейчас, нахрен, нахрен отсюда, я – домой, вы – в жопу. Но день только начинался…

***

Нет смысла описывать всю вакханалию того вечера. Конечно же пьянка с такими удалыми дестройерами быстро вышла из-под контроля. Там на самом деле вообще-то вся компания состояла из ярких персонажей. Настолько ярких, что Саша рядом с ними был обычный угрюмый молчун, лишь изредка одевающий желтую майку лидера неадекватного пьяного пипца. Вот как в тот день. Саша поймал кураж. Он был весел, остроумен и общителен. Так ему казалось во всяком случае. На самом деле вы ж понимаете – гигабайты низких нечленораздельных басов обрушивались на гостей. Дело происходило в обычной пятиэтажной хрущевке, маленькой и тесной. Что конечно же на пьянках лишь усиливает синергию алкогольного угара. Поэтому, когда дамы попросили Сашу открыть для них бутылку вина, он позвал с собой на кухню Русика. Так веселее.

- Так, Саша, дай мне штопор, я сам открою, - Русик был удивительно прозорлив уже тогда.

- Щас, подожди. Этот же штопор ну и найти еще надо.

Саша хаотично подавался из стороны в сторону, так никуда и не сделав ни шагу в крошечной кухне. Пока вдруг его глаза не наткнулись на что-то такое, отчего Саша вдруг преобразился, весь внутренне подтянулся, в глазах появился блеск гениальной идеи, помолодел на несколько лет, и даже какое-то внутреннее сияние появилось в лике. Руслан хорошо знал это внутреннее сияние друга. Значит сейчас будет «великая забава».

Саша, быстро нырнув куда-то между газовой плитой и холодильником, торжественно рассматривал предмет вожделения. Топор.

- Вот оно!

- Что «оно»? Ты штопор нашел? И положи топор на место. И никому не показывай, куда ты его положил. Сегодня здесь слишком много пьяных идиотов, которым ни в коем случае нельзя этого знать!

- Ну и вот же он, штопор! – Саша продолжал демонстрировать топор.

- Что блин? Ты долбанулся?

- Руслан, ну ты же знаешь, как гусары открывали ну и шампанское? А мы кто, я тебя спрашиваю? Гусары или твари дрожащие?

- Блин они саблями, саблями открывали, идиот! И хачатуряновский танец с саблями, с саблями, Саша, а вовсе не с топором!

- Хрень. Уверен, что Ермак обходился и топором.

- Блин Ермак в своей жизни в глаза не видел ту бутылку шампанского, он водяру фигачилил.

- Ну и открывал ее топором наверняка.

Русик понял, что он не в силах изменить будущее, и просто наблюдал, как Саша берет в одну руку бутылку вина, в другой поудобнее устраивает топор, неумело, но якобы залихватски поигрывая им. Наконец нашел точку уверенности. Собрался, сосредоточился, и вдруг с надрывом такой:

- Эй, гусар, эй, гусар

Веселись, пока не стар!

И – хыдыщщщщщщщщщщщщь – гребаный ниагарский водопад стекла и осколков разлетелся по всей кухне. Нет, бутылка вина осталась цела и невредима. Так и застыла в руках не ожидавшего такого поворота событий Саши. Это была люстра. Маленькая хрущевская кухня не предполагает наличие пьяных викингов, размахивающих топором. Вот Санек на замахе и расфигачилил кухонную люстру.

Последний осколок еще не успел упасть на пол, как негодующая и гневная Ленка влетела на кухню. Она не видела, она просто слышала звон битого стекла. И она знала, что Саша пошел открывать вино. Так что, когда она увидела реальный ущерб, она только молча приоткрыла рот. И вот значит стоит она в дверях, рассматриваю свою любимую кухонку, в центре которой возвышается виноватый Саша. Весь в битом стекле, держа в одной руке целехонькую бутылку вина, в другой – топор. Он растерянно оглядел битый стеклярус, потом поднял взгляд на Лену и предельно невинно улыбнулся:

- Ой.

***

Я верю, что сверху на все это взирал с любовью и гордостью какой-то верховный гусар, утирая скупую старческую слезу умиления: "Нет, не перевелись еще гусары славных Южночерноморских полков. Есть еще на земле люди, кому можно доверить открыть бутылку шампанского для дам. Да-с."

 Источник: