Секс в большом городе

Как размножались в нашем дворе – загадка. Потому что, во-первых, из звукоизоляции только ковры, во-вторых, плотность и компактность проживания. И, наконец, дворовая комиссия нравственности и морали на круглосуточном боевом дежурстве. Как в сериале «Sex and the City», дамы слегка и далеко за 30 регулярно встречались обсудить свои и чужие аспекты сексуальной жизни.К Люсе-диссидентке по субботам приезжал однорукий любовник – интеллигент на велосипеде. Весь двор знал, что если поставили пластинку Караченцева, значит перешли от чая к утехам. Соседские дети радостно плясали на коридоре, а баба Шура снизу, которая считала, что до двух дня все приличные люди спят, сбивала с ритма проигрыватель и танцоров, тарабаня половником по радиатору, и посылала Люсе лучики добра вместе с букетом всех известных венерических заболеваний. Королева троллинга, тетя Ида терпела дольше, но через полгода субботних концертов громко поинтересовалась: «А шо, Люсечка, у тебя такая пластинка - всего 4 песни. Хватает? А то могу двуплитник Пугачевой отдолжить».А бабушкина подруга, проводившая дни в палисаднике и бигудях под косынкой, снимала их раз в полгода к приходу мужа из рейса. Она красила пергидролем отдохнувшие на 10 см корни, переодевалась из байкового халата в микроплатье с алыми маками, покупала гвоздики и ехала в порт. Баба Валя громогласно объявляла ей вслед: «О, у Талы красный день календаря! Разговляться поехала».«Нет худших моралисток, чем бывшие курвы», - задумчиво произносил дед Пава, давая подышать второй бутылочке портвейна и рассматривая старый фотоальбом бабы Тани, где на одно свадебное и два семейных фото самой Тани приходилось пять листов фотографий красавцев моряков и военных с подписями «Якщо любиш бережи, а не любиш – то порви» или « Танюшке с балтийским приветом».Если старшее поколение комментировало и советовало, то младшее откровенно мешало личному счастью.Папа мечтал о сыне Ярополке, после долгих торгов с мамой сошлись на Константине, а получилась я. Но кличка "Котик" осталась. Потом вместо Лёшика родилась Леся. И жили мы все в одной комнате. Однажды ночью папа шепотом спросил у мамы на чистом презент континиус: «is cat sleeping?». Я бодро отозвалась из кроватки: «Какие кошки?!». Родители ржали так, что разбудили прабабушку в смежной комнате.Леся просыпалась раньше всех и перед детским садом, в ожидании завтрака, каталась на деревянном коне-качалке. Конь с 6:30 до 7 утра бодро скрипел на деревянном полу, поэтому о папиной выдержке и мамином счастье ходили легенды.Наша семья вообще была очень прогрессивной по дворовым меркам. В 10 лет мне вручили брошюру 1965 года выпуска с многообещающим названием «вопросы пола» и цветными квадратами на обложке. Ни движение хиппи, ни знаменитая немецкая раскрепощенность в духе «дас ист фантастиш» никак не повлияли на ее автора - восточно-германского профессора, который, в частности, считал, что «онанизмом девушка может заразиться от психически нездоровой подруги». Там было коротко обо всем. Например, цветные четвертинки половых органов сразу в продольном и поперечном разрезе, чтобы никакое пространственное мышление не помогло сложить полную картину. Заканчивалась книжечка очень красочным описанием стадий сифилиса. Если бы не наскальная живопись на известке, сделанная Вовой Дольчевым в честь Лорки из 18-ой, мы с немецким профессором так бы ничего и не поняли.Секса как такового в СССР вроде не было, но беременную голову имели все и регулярно, независимо от возраста.Говорили, что моряки привозят из Японии красную пленку, на которой человек проявляется сразу без одежды. Поэтому, заметив возбужденно ржущую компанию из соседнего класса с папиным «Фэдом» в руках, девочки на всякий случай становились в позу «рождения Венеры» Ботичелли или хаотично двигали портфелем, решая, какую часть тела важнее прикрыть.Наш двоюродный дядя пленки из рейса не привез, но заграничные карты с голыми тетками двадцатилетней давности мы у него в чемодане обнаружили. Дамы фотографировались до появления Твигги и борьбы с целлюлитом. Из одежды был только макияж, но обильный, как у цыганок из рыбного ряда. Дядя карты брал с собой в рейс. Его жена тетя Ксеня была на редкость мудрой женщиной, поэтому подняла нарисованную урзолом бровь, перелистала конкуренток и вручила нам фломастеры. Думаю, мы испортили ему много романтических вечеров, дорисовав теткам недостающее белье и подписав каждую карту цитатами одесских классиков типа «какие у Вас, однако, организмы слабые» и «дитё просится на травку».За детские издевательства над старшими пришла неминуемая расплата в подростковом возрасте. В 16 лет я приперлась со свежим засосом на шее. Двор в сумерках удалось пролететь незамеченной, а дома, чтобы скрыть позор, в ход пошла бодяга домашнего изготовления. Перетертая из колючек чертополоха пекучая труха разгоняла кровь и ей легонько натирали синяки или делали естественный румянец. Чтобы засос прошел до прихода папы, я шуровала минут пятнадцать и растерла рану на пол шеи. Скрыть ее нельзя было ни шарфом, ни бинтом.Спасла меня прабабка, не сумевшая закончить Мариинскую гимназию из-за прихода красных. Она намывала посуду, не вынимая изо рта любимый «беломор», и на мамино негодование касательно приличия и девичьей чести бросила заголовок, достойный Кэри Брэдшоу: «Ой, вэйзмир, целоваться - не отдаваться….». Юлия Верба