После того, как Булгакова разрешили, советский интеллигент писателя оценил и немедленно разделился на тех, кто считает себя Преображенскими, а других - Шариковыми и тех, как это не удивительно, кто считает точно также. Забавное деление, когда все мнят себя умненькими мизантропчиками, окруженными остальным быдлом. Между Преображенскими и Шариковыми - презрительная прослойка Швондеров, морочащих голову голодными детьми и ворующие калоши у почтенной профессуры. Классическая совковая драма без положительных героев, смысла и гуманизма, но полная жестокости, дерьма и псевдоинтеллектуальности. Все как мы любим.
Профессор блещет мудростью за рюмкой водки.
— Разруха не в клозетах, а головах. - Говорит символ мещанства и приспособленчества своему ученику — специалисту по лизанию ануса вышестоящим и пересадке яичников престарелым дамам, доктору Борменталю. Разруха не в клозетах, а головах, - бездумно повторяет за ним советский интеллигент. Эта мысль внезапно кажется ему свежей, все объясняющей и крайне умной. Он повторяет ее как мантру раз за разом, все больше убеждаясь в своей исключительности. Потому что понятно же, что речь не о его голове, а чьих-то других головах, а его голова ого-го! Гвозди такой головой забивать, такая она крепкая и добротно подогнанная под плечи. И вот эта хрень с разрухой уже почти полсотни лет служит лозунгом всей кухонной интеллигенции. Внешние и внутренние экономические факторы, идеология, кризисы, войны не в почете у совкового интеллигента с томиком Бродского на туалетной полке, — все дело в голове.
— Разруха не в клозетах, а головах. - Говорит символ мещанства и приспособленчества своему ученику — специалисту по лизанию ануса вышестоящим и пересадке яичников престарелым дамам, доктору Борменталю. Разруха не в клозетах, а головах, - бездумно повторяет за ним советский интеллигент. Эта мысль внезапно кажется ему свежей, все объясняющей и крайне умной. Он повторяет ее как мантру раз за разом, все больше убеждаясь в своей исключительности. Потому что понятно же, что речь не о его голове, а чьих-то других головах, а его голова ого-го! Гвозди такой головой забивать, такая она крепкая и добротно подогнанная под плечи. И вот эта хрень с разрухой уже почти полсотни лет служит лозунгом всей кухонной интеллигенции. Внешние и внутренние экономические факторы, идеология, кризисы, войны не в почете у совкового интеллигента с томиком Бродского на туалетной полке, — все дело в голове.
Советико интеллигенто - поблико засрато.
В отличие от своего западного коллеги, пережившего закаты и рассветы, крестовые походы и ренессансы, костры и монастыри, магдебургское право и акварели, гуманизм и империализм, совковый интеллигент вылез из навозной кучи и сразу решил, что ему все понятно. А понятно ему следующее: страдай и нихрена не делай. Если долго страдать и нихрена не делать, то можно получить титул Великого страдальца и Блаженного нихренанеделальщика, тем самым войдя в память народа и анус мировой культуры, в которой таких вынуждены ценить, но восхищаются все же теми, кто без ног переплыл Мировой океан, борясь со стихией, чтобы покормить щенка. Совковый интеллигент бороться и разбазаривать еду на хрен знает кого не привык, так что заочно проигрывает в этом соревновании духа, судорожно цепляясь за Достоевского — апостола совкового страдания и нихренанеделания. Федор Михайлович - это туз в кармане, который так монолитно вписан в мировую литературу, что напрасно его трогать не будут, во избежание обрушения. Чем интеллигент активно пользуется и не упустит случая, чтобы не тыкнуть носом гнилой запад в братьев Карамазовых, без которых ни пенициллин бы не изобрели, ни полет на Луну не фальсифицировали.
Интересны отношения совковой интеллигенции и власти. Интеллигенция власть не любит, но жить без нее не может, потому что власть - естественный источник страданий, без которых совковый интеллигент мрет как муха в банке. Власть, зная опыт западной мысли, пыталась какое-то время бороться и со своей, но поняв, что инфантильное говно, существующее по инерции, не соперник ей, открыло границы и предложило свливать несогласным на все четыре стороны. И тут совкового интеллигента ждало неприятное разочарование, так как страдать и нихрена не делать на западе не принято. У ядских англо-саксов не оказалось даже милой традиции писать коллективные письма по любому поводу. Как же вы гнобите друга? - Удивилась интеллигенция и массово рванула назад, страдать и нихрена не делать в родных засраных пейзажах.
В отличие от своего западного коллеги, пережившего закаты и рассветы, крестовые походы и ренессансы, костры и монастыри, магдебургское право и акварели, гуманизм и империализм, совковый интеллигент вылез из навозной кучи и сразу решил, что ему все понятно. А понятно ему следующее: страдай и нихрена не делай. Если долго страдать и нихрена не делать, то можно получить титул Великого страдальца и Блаженного нихренанеделальщика, тем самым войдя в память народа и анус мировой культуры, в которой таких вынуждены ценить, но восхищаются все же теми, кто без ног переплыл Мировой океан, борясь со стихией, чтобы покормить щенка. Совковый интеллигент бороться и разбазаривать еду на хрен знает кого не привык, так что заочно проигрывает в этом соревновании духа, судорожно цепляясь за Достоевского — апостола совкового страдания и нихренанеделания. Федор Михайлович - это туз в кармане, который так монолитно вписан в мировую литературу, что напрасно его трогать не будут, во избежание обрушения. Чем интеллигент активно пользуется и не упустит случая, чтобы не тыкнуть носом гнилой запад в братьев Карамазовых, без которых ни пенициллин бы не изобрели, ни полет на Луну не фальсифицировали.
Интересны отношения совковой интеллигенции и власти. Интеллигенция власть не любит, но жить без нее не может, потому что власть - естественный источник страданий, без которых совковый интеллигент мрет как муха в банке. Власть, зная опыт западной мысли, пыталась какое-то время бороться и со своей, но поняв, что инфантильное говно, существующее по инерции, не соперник ей, открыло границы и предложило свливать несогласным на все четыре стороны. И тут совкового интеллигента ждало неприятное разочарование, так как страдать и нихрена не делать на западе не принято. У ядских англо-саксов не оказалось даже милой традиции писать коллективные письма по любому поводу. Как же вы гнобите друга? - Удивилась интеллигенция и массово рванула назад, страдать и нихрена не делать в родных засраных пейзажах.
Не читайте газет.
Когда Бортко экранизировал Собачье сердце, каждый совковый интеллигент неожиданно осознал, что фильм снят конкретно про него и для него. И это понятно. Каким быть герою для инфантильного ксенофоба, как ни аморальным, социально пассивным, полу-гением, полу-фашистом, прикрытым от неприятностей справками от влиятельных людей? Гуманизм? Неа. Сострадание? Неа. Профессор Преображенский — врач, пересаживающий обезьяньи яичники богатым женщинам для лучшего секса, производящий незаконные операции, делящий людей на сорта, мыслящий стереотипами и продвигающий в массы нацистскую евгенику. А почему бы и нет? Образ Преображенского настолько слился с гипофизом совкового интеллигента, что его искренне оскорбляют попытки критически взглянуть на профессора. Вы просто не читали книгу! - Борзо отвечает он. - А если и читали, то ничего не поняли.
Тут надо сделать еще одно отступление и обратить внимание на тот факт, что совковый интеллигент уверен, что так как он, так никто больше книгу не читает. Взращенный на подстрочных смыслах боевой бардовской песни, он верит, что в книге сокрыт некий смысл, который может увидеть только тот, кто слушал на бобине секретную запись Окуджавы 68-го года, в которой поэт-песенник обличал рязанский горком. Говорить прямо, как и бороться, совковый интеллигент не привык. "Вся наша жизнь - страдания, - шепотом подпевает интеллигент Окуджаве, - Вся наша жизнь - пассивное ничего".
Не читайте советских газет перед обедом. - Рекомендует профессор помощнику. Вообще никаких не читайте. - Добавляет он. Считается, что речь о советской пропаганде, но Преображенский не был антисоветсчиком, он просто хотел большую квартиру, чтобы его никто не трогал, хотел дворника, хотел специального человека, который бы убирал говно и кланялся ему при встрече, истопника хотел и кухарку, хотел простую и понятную жизнь, в которой одним уготовано чистить улицы, а другим удовлетворять свое дьявольское любопытство, препарируя собак. Простой и понятный мир господ и рабов.
Калоша
"Это как раз те самые калоши, которые исчезли весной 1917 года. Спрашивается, — кто их попер? Я? Не может быть. Буржуй Саблин? Смешно даже предположить. Сахарозаводчик Полозов? Ни в коем случае!»
При всей своей браваде, профессор выдает дивные мещанские перлы. У него и в голове не укладывается, что некто высокого статуса способен украсть у него калоши. Как весело его мысли пересекаются со всей этой пост-совковой интеллигенцией, с трепетом взирающих снизу вверх на власть имущих. Судьба и предназначение профессора — обслуживать господ, как бы это парадоксально не звучало. Он никто без покровителей, которым улучшает потенцию. И в тот самый единственный раз, когда профессор оказывается предоставлен сам себе, его желанием оказывается ничто иное, как поиграться в господа бога - создать нового человека. Создать преступно, украв гипофиз покойника и собаку с улицы. Создать халатно и непрофессионально, не прочитав анамнез и историю Клима Чугункина. Ему было пофиг, он просто удовлетворял любопытство. И даже создав Шарикова, поняв, что не сможет не принять свое детище таким, какое оно есть, не перевоспитать, профессор убивает его. Традиционный на Руси способ решать проблемы: от Му-Му до старухи-процентщицы. Разруха, действительно, в головах.
"Почему электричество, которое, дай бог памяти, тухло в течение 20-ти лет два раза, в теперешнее время аккуратно гаснет раз в месяц? Статистика — ужасная вещь." - Идеальный герой для совка: беспринципный, граждански незрелый лизоблюд, мечтающий к каждому человеку приставить по городовому с дубинкой. Кушайте это говно сами, пожалуйста.
Комментариев нет:
Отправить комментарий