Летом на Молдаванке не просто окна и двери настежь. Это еще и нашествие родственников, друзей, знакомых и попутчиков из поезда «Одесса-Москва». Теперь есть букинг, адвизор, апартаменты, гостиницы и пансионы. А в 80-х в каждой квартире было по хостелу. Бесплатному. Капитал на туристах зарабатывали только каталы и соседские пацаны, торговавшие на пляже ворованной кукурузой. Конечно, комнаты у моря с миской и ковшиком для умывания нужной в данный момент части тела сдавали и снимали. Но в нашем пролетарском дворе собственной дачей на Бугазе обладал только райкомовский зять тети Дуси. Правда, вместо отдыха там была пасека и сарай для сна. Туда они и сваливали, спасаясь от многочисленной родни из Черновцов.
Так как телефон был один на весь двор, да и тот - на углу возле аптеки, а отправлять телеграммы - интеллигентский атавизм, большинство гостей являлись без предупреждения. И начиналась комическая версия реалити-шоу «Жди меня». Точнее, «Не ждали».
В 8 утра во дворе появлялись странные люди с клумаками и сразу попадали в лапы дежурной мадам. «Ой, а вы до кого? До Анечки? До какой? А-аа, вы не помните фамилию? Из Крыжополя? Тут половина из Крыжополя, а у второй половины оттуда руки. Не переживайте, сейчас найдем!».
Баба Валя с лучезарной улыбкой выходила в центр двора, становилась в позу оперной дивы и ревела, как маяк в туман:
- Маа-дам Берштейн! До вас родичи приехали!..
Злорадная публика выходила на балкон вместе с тарелками и компотом. Тетя Валя продолжала надрываться:
- Мадам Берштейн, вы уже вернулись с магазина, не надо делать вид, шо вы глухая! Я вас видела!
Из квартиры у самой подворотни обреченно выходила тетя Аня. И… «Акела промахнулся, ха-ха!». Аня расплавляла плечи и с улыбкой сообщала: «не, не мои!». И, справившись с эпизодом, оставалась уже в качестве зрителя.
Баба Валя, подмигнув родственникам продолжала искать:
- Мадам Шевченко! Анька, курва старая, до тебя приехали!
Сухонькая баба Аня, наблюдавшая за спектаклем с балкона, огорченно вздыхала и спускалась - осматривать пятерых мордатых родичей.
- А шо сваху не взяли? Или чтоб нечетное число? - пыталась сохранить лицо баба Аня.
Весь двор завидовал двум квартирам - однокомнатной бабе Тане, которая еще с сентября за деньги селила к себе за шторку двух пэтэушниц, и нам, хитрым социопатам без знакомых за пределами города.
Правда, периодически к нам на ночевку приходили папины курсанты, опоздавшие после гонки в экипаж.
Благодаря им мама быстро утилизировала все неликвиды варенья за прошлую пятилетку, а матрасы на кухне называла «Отель «Половая жизнь». С рассветом мореманы уже уносились в яхт-клуб или на пары. Но коллективный эгрегор зависти сделал свое дело.
Однажды июльским вечером в дверь позвонили. На пороге стоял крашеный мужик пенсионного возраста с чемоданом, трехлитровым бутлем пива в авоське и сопливым мальчиком лет семи.
Мы с сестрой вежливо предложили помочь отыскать спрятавшихся родственников. Но импозантный старик обратился вглубь квартиры над нашими головами: «Ой, Женечка Ивановна! Как же, не узнаешь? Мы из Ленинграда! Ну? От девичья память! Я – Вадик! Сто лет не виделись!».
По затянувшейся паузе стало понятно, что прабабка лихорадочно перебирает в голове все грехи юности.
На коридор стали выглядывать соседи, и мама предложила северным гостям зайти до выяснения обстоятельств. Прабабушка и неизвестный Вадик сели за кухонный стол выяснять родственные отношения и скоро начертили что-то среднее между планом эвакуации из критского лабиринта и электросхемой транзистора. Прабабка откинулась на стуле, затянулась "беломором" и непринужденно выдала:
- А, ну это ж Вадик - внук сестры жены брата Пети. (Петя был ее покойным мужем, пропавшим без вести в августе 41-го). Помню, конечно! Мне его карточку детскую присылали. Нашел же!
Дядю Вадю с его внуком Антоном поселили в комнате бабушки и деда, которые в свою очередь по пищевой цепочке перешли на мамин диван, а мама и папа, сославшись на жару, перебрались на пол. Дядя Вадя был тихим родственником. С утра он спал, в полдень шел с Антоном на море, возвращался с пивом для души и сметаной для тела. В еде не привередничал, даже брал добавки, если оставалось. С истинно питерской грацией он перешагивал ночью через родителей и всего-то раза четыре за неделю наступил на спящего папу, пробираясь в дворовой туалет. Загадочные, обгоревшие до волдырей родственники из Ленинграда были в диковинку, поэтому родители проявили одесское гостеприимство - покатали на яхте и прогуляли по центру. Дед, решив, что обрел союзника по вечерним возлияниям, даже угостил своим любимым портвейном. Но дядя Вадя, выпив вина, скривился, что «компотик» у них не уважают, и ушел пить свое пиво, не поделившись. Дед первым невзлюбил новую родню.
Шла вторая неделя официального визита. Папа, привыкший к спартанской жизни, ушел в очередную гонку. Бабушка приходила с работы, когда гость переходил от «намаза» к пиву. Мальчик играть с нами не хотел. Он читал «Тома Сойера» и задумчиво дергал себя за мотню. Мама почему-то стала меньше радоваться хорошему аппетиту ленинградцев, особенно - увидев пятна от сметаны на кровати. А когда дядя Вадя добросил ей в «постирушку» носочки Антона и свою нейлоновую рубашку, она сразу перешла на сторону деда. То ли закончились деньги, то ли дядя Вадя уловил их коллективные флюиды, но через две недели они уехали.
Наша Нила (бабушка, которую мы называли только по имени) немедленно выдала очередную прибаутку: «Добрий день вам на Великдень, прощавайте, з Новим роком!».
Но мы рано обрадовались. Через год случился сиквел. Дядя Вадя вернулся. С тем же праздничным набором из внука и пива. Правда, вел себя уже повольготнее. Заказывал мясное, но не жирное - себе и первое - для Антона. Баба Женя - на мамины упреки в сомнительной генеалогии - закатывала глаза и, напевая «Вечерний звон», гордо уходила в свою комнату. И тут одним субботним днем к нам в гости нагрянули ближние родственники, прабабкина сорокалетняя племянница с супругом, проживающие на Таирово. Тетя Таня с дядей Игорем, к счастью, приходили очень редко. Но гуляли до полного изнеможения хозяев или до 5 утра... Тетя Таня могла перепить любого взрослого мужика, включая подполковника милиции и сторожа лодочной станции. Муж был послабее, но компенсировал количество выпитого качеством досуга: танцами, анекдотами про Чапаева, декламацией стихов Асадова, а также обучением пойманных детей секретам выдержки и экспозиции на фотоаппарате Киев. Папа хмыкнул «беда не приходит одна» и, подхватив портфель, дезертировал в яхт-клуб.
Тут вернулись с пляжа дядя Вадя и Антон.
- Вадюня! Брат мой! – радостно встретила его поцелуями тетя Таня. - Нашелся! Что ж эти гады год тебя скрывали! Так бы и померла, не узнав, что у меня родственник в Ленинграде!
Дядя Вадя хотел прикинуться больным и обожженным, но не вышло. Таня, хлопнув его по спине, рассказала, что лучшее средство от ожогов - не сметана, а примочки из свежей мочи, выдала Антону папину любимую чашку и потребовала, чтобы мальчик немедленно сделал дедушке лекарство. Потом, развивая тему урины, поведала о трихомонозе и хламидии, найденных на пляжах от Аркадии до Ланжерона, и что разок пописав в море, привезешь жене «подарок» - и не докажешь потом, что не нагулял.
Ошарашенный такой эпидобстановкой и экстремальной гомеопатией, дядя Вадя опустил авоську с бутылем на стул. Поэтому сначала под «Лехаим» и «за дружбу народов» выпили его пиво, а потом достали свой (ворованный с завода) коньячный спирт. Дед сошел с дистанции первым, прабабка сбежала спать, мама с бабушкой, дорезав салата и закусок, устроились в зрительном зале на диване. Дядя Игорь долго вспоминал песни про Ленинград и, не найдя ничего подходящего в репертуаре, бодро затянул «На Дерибасовской открылася пивная» и «Вновь продолжается бой», подыгрывая себе на Леськиной кукольной деревянной лире в три струны. Антона, который вышел возмущаться, что он не может заснуть, - поставили на табуретку и под бурные аплодисменты попросили рассказать стих про Ленинград или, на худой конец, про Ленина. А когда выяснилось, что он не знает, взялись немедленно ликвидировать пробел в образовании ребенка. Далеко за полночь Таня глянула на часы и подскочила - «О Боже, третий час уже! Ужас!» - и метнулась в коридор. Дядя Вадя облегченно вздохнул. Но зря. Таня вернулась с дерматиновым блокнотиком и ручкой.
Она села рядом с дядей Вадей.
- Диктуй!
- Что диктовать? - оробел дядя Вадя.
- Как что?! Адрес в Ленинграде диктуй! У нас в августе с Игорем отпуск. Мы приедем и Людку с детьми возьмем, у нее все равно муж на соревнованиях, чего киснуть, и бабе Жене уже восьмой десяток, а Аврору только на картинках видела...
В шесть утра, аккуратно поддерживая стенку, Игорь подошел к дяде Ваде, обхватил его свободной рукой за шею и прошептал:
- Брат, вот ты мне скажи, брат, у тебя... гитара дома есть? Нету?.. Танька, запиши! Гитару нашу в Ленинград взять. Брат, у меня завтра смена, а послезавтра мы придем, не засиживайся на пляже! И бери сразу пару бутылей...
На следующий день дядя Вадя купил билеты домой. Мама на прощание пожала ему руку и многозначительно подмигнула - до скорой встречи на Неве.
Юлия Верба
Комментариев нет:
Отправить комментарий