О ЛЮБВИ

4 истории

Ладно. Давайте я расскажу вам историю о современных Ромео и Джульетте. Об одесских Ромео и Джульетте. Итак, я познакомился с Валерчиком при довольно странных обстоятельствах. На меня он сразу же произвел довольно приятное впечатление, несмотря на явный маргинальный характер этого персонажа. Было ему тогда лет 45-50, и он вовсю торговал наркотой. Длинный, худой, в очках на полрожи, с лысиной, образовавшейся еще за пару лет до рождения, весь в джинсах – крутой мен короче. Чистый Хантер Томпсон с Таирово… Правда слишком уж его выдавала артикуляция – говорил он раза в три медленнее необходимого, половина согласных безжалостно уничтожалась его беззубой челюстью. Позже я узнал, что у Валеры 2 высших образования, что он был капитаном дальнего плавания – все дела короче. Но – наркотики полностью уничтожили его социальную сущность, и в итоге он стал обычным таировским барыгой. Его жена – Лера – была младше его лет на 20. А то и больше. Как-то Валерчик разоткровенничался, и рассказал мне историю их отношений. А дело было так: Лера – будущая жена Валерчика – была дочкой его друга. Т.е. он ее знал с пеленок. Ну и в общем как-то так получилось, что он постепенно в нее влюбился… Разумеется ни о каких отношениях не могло идти и речи. До тех пор, пока родители Леры не погибли при трагических обстоятельствах. Лера осталась одна. Ей тогда только исполнилось 16. Валера взял на себя опекунство над девочкой, и вскоре они поженились. И стали себе жить, поживать, да наркотики распроcтранять. Шли годы. Все у них было хорошо. Бизнес процветал. Ничто не предвещало беды. Впрочем, когда вы занимаетесь чем-то противозаконным, надо всегда быть готовым к отходу. Ну и конечно же случилось то, что рано или поздно должно было произойти – Валеру приняли. У него уже было пару ходок, поэтому Валерчик не питал иллюзий по поводу своего будущего – было ясно, что его упакуют лет на 7, не меньше. Так что он в процессе дела быстренько продал свою хату, купил участок где-то под Одессой и пустился в бега. С тех пор все у них пошло наперекосяк. Дело свое Валерчик не бросил, поскольку это был единственный его доход. Так он и ездил в Одессу на заранее договоренное место – в определенный двор где-то возле ж-д вокзала, садился на детскую качельку, и, повтыкивая, покачивался на ней лениво в ожидании клиентов. Лера как правило находилась рядом, у друзей, живущих в этом же дворе. Как Валеру принимают мусора, случайно зашедшие во двор, она видела через окно. А Валерчик – напоминаю - был в бегах. Так что в этот раз его упаковали без вариантов. Лера конечно же прозрела. Ей было 25, и она в своей жизни никогда нигде не работала. Да она вообще ничего не умела, кроме как торчать. Мало того – она была совершенно асоциальна и вообще ничего не знала о жизни – как жить? На что жить? Зачем жить? Все эти вопросы до этого решал ее муж. И вот его не стало. Надолго. И Лера неминуемо покатилась еще ниже, несмотря на то, что она уже была на дне. Валера умер в тюрьме от гриппа где-то через полгода после того, как его закрыли. Лера в это время была уже в довольно плачевном состоянии. Она поселилась у тех самых друзей, через окно которых она наблюдала, как принимают мужа. Денег у нее не было хронически. Торговать она не умела. Да и нечем было особо. На наркотики для себя ей конечно же не хватало. Вот так она и проводила свою жизнь – лежа на кровати, уставившись в потолок, постепенно превращаясь в овощ, полностью погруженная в былое и думы. Впрочем, зная ее, предполагаю, что дум у нее не было вовсе. Так, пустота какая-то в голове да блаженное безмыслие. Начала она чувствовать себя плохо где-то через неделю после того, как узнала, что Валерчик воткнул в тюрьме. Сначала она не придала этому значения – и так через день в кумаре, так что она посчитала, что это какая-то затянувшаяся ломка. Когда она начала кашлять кровью, друзья чуть ли не силой потащили ее к врачу. Туберкулез. Необходимость стационарного лечения как-то совершенно ее не беспокоило. Она продолжала превращаться в картофель лежа на корвати у своих друзей. Она лежала и просто ждала своей смерти. Так что ее приятели, у которых она тогда находилась, лишь вздохнули с облегчением когда это произошло. Между смертью Валеры и кончиной Леры прошло ровно 2 месяца. Помнится, я был очень тронут таким развитием событий. Вот уж в натуре чувиха именно что сознательно легла умирать, когда ее мужа не стало. Зачахла. Только не понятно, без кого именно – без мужа или без героина.

Последний раз я ее видел незадолго до смерти. Она-то мне и рассказала о своих несчастьях и о том, что Валера умер в тюрьме. В ее глазах читалось какое-то такое отчаяние, такое нежелание жить дальше, что я тут же вспомнил историю любви Федора Сологуба. Я вообще-то не очень его люблю как литератора, хоть и конечно же не собираюсь оспаривать его место в пантеоне полупоэтов-полубогов серебряного века. И несмотря на то, что его «Мелкого беса» я читал лет 20 назад, причем читал через «не могу», через «не хочу», читал и плевался, произведение это настолько въелось мне в мозг, что периодически целые куски оттуда всплывают в моей памяти, доказывая таким образом настоящую силу этого романа. Тем не менее, Сологуб не может не вызывать симпатию как личность. Очень мощный чувак. Вдумчивый, как его поэзия. Монументальный, как его проза. Загадочный, как его философия. Он безусловно повлиял на ход развития русской литературы тогда, когда в России гениальных поэтов было больше, чем когда бы то ни было. В том числе он организовал у себя в начале 20 века эдакие «воскресенья у Сологуба», где собирались вся питерская окололитературная элита. Гиппиус с Мережковским тоже там бывали, и именно по подобию этих «воскресений» значительно позже, в 30-х годах, они устраивали в парижской эмиграции знаменитые «четверги у Гиппиус». Сологуб был молчаливым и очень серьезным чуваком. Говорил он только по делу, предварительно взвешивая каждое слово. Идеально владел диалектикой спора, с легкостью доказывая самые парадоксальные теории. На внешние эмоции был чрезвычайно скуп, улыбаясь лишь уголками рта. Всегда был очень элегантен и строг в выборе одежды. Равно как и в выборе окружающих его людей. Со своей будущей женой он познакомился задолго до свадьбы – она работала с ним. Я вот правда не помню, какие функции она у него выполняла… Вроде как официально она была переводчицей. Не важно, короче. А важно то, что любил он ее чрезвычайно сильно. Просто души в ней не чаял. Однако эмоции свои он на людях не выказывал. Впрочем, любовь такая штука, что об этом можно ничего и не говорить. Если люди любят друг друга, это видно и так. Между ними проходит ток настолько высокого напряжения, что убьет наповал, если вдруг кто-то встанет между влюбленными. Говаривают, будто бы Сологуб – суровый и сильный мужчина – как только начинал говорить о своей жене, тут же внутри превращался в плюшевого медвежонка, его умный взгляд начинал лучиться счастьем. 1917 год Сологубу, как и всей русской интеллигенции, не принес ничего хорошего. Постепенно литература перестала играть главенствующую роль в культурной прослойке страны. Впрочем, постепенно и культурной-то прослойки в стране не стало. Сологуба перестали издавать. В семье, как и в России, наступила затяжная депрессия. В 1921 году жена Сологуба ушла из дома, чтоб больше не вернуться никогда. Самоубийство у них в семье было дело привычным – ее сестра тоже покончила с собой. И все же Сологуб до конца не верил, что это может произойти с его Настенькой. Все 3 дня, пока искали тело, возле него все время кто-то находился, чтоб хоть как-то разбавить вселенское горе, чтоб хоть как-то поддержать еле тлеющий лучик крошечной надежды. Сологуб все 3 дня молчал. Просто смотрел на окружающих своими огромными выразительными глазами, в которых с тех пор навсегда поселились тоска и отчаяние. На третий день в Неве нашли тело его жены. Когда Сологубу сообщили об этом, он как всегда молча приподнялся со своего кресла, с которого не вставал все 3 дня, медленно и размеренно застегнул свой сюртук на все 42 пуговицы, и отправился к мосту, с которого сбросилась его жена. Друзья, находящиеся рядом, чрезвычайно засуетились – мало ли что, вдруг он тоже решил свести счеты с такой жизнью. Они окружили его, чуть ли не став поперек пути, стараясь оградить поэта от такого шага. Он лишь взглянул на них с такой тоской, что сам Люцифер разрыдался как дитя, помешивая кипящую смолу в своем андерграунде, и бесшумно, одними губами произнес: «Я хочу увидеть это место.» С тех пор жизнь его превратилась в пресную, давно лишенную всяких вкусовых качеств жвачку. Причем чужую. Прилепленную к школьной парте. Умер он через 6 лет после самоубийства любимой, так до конца и не оправившись от эмоционального потрясения.

Вот этот вот образ сильного умного человека, который 3 дня сидит в кресле, не ест, не спит, только сидит и ждет, ждет чуда - сразу же возникает в моей памяти, когда речь заходит о любви настоящей, безоговорочной. Что это? Быть может это и есть та самая пресловутая цена любви, которую мы все платим в той или иной степени? И почему за любовь надо платить? Почему любовь, столь чистое и светлое чувство, обязательно оборачивается какой-то трагедией, каким-то душевным изломом? Почему? Почему любовь превращается в подвиг жертвоприношения? Почему для того, чтобы любить, надо быть героем, хотя бы на один день? Почему нельзя любить игриво, ненапряжно, никого не травмируя, да еще и чтоб после этого оставалось приятное послевкусие, на века запечатленное в какой-то гениальной песне. Вот как у Боуи в песне Heroes. А дело было так: Боуи как раз записывал свой второй альбом великой берлинской трилогии Heroes. 1977 год. Западный Берлин. Студия, на которой происходила запись, находилась аккурат рядом со стеной. Впечатлительному Боуи этот факт был только на руку – он вместе с Брайаном Ино генерировал свежие музыкальные идеи – одна краше другой – просто из воздуха. А воздух в Берлине, во всяком случае в непосредственной близости от стены, был пропитан мраком тоталитаризма. Ко всему этому представьте себе антураж студии, оборудованной еще годах в 50-х и так и оставшейся неизменной. Собственно, именно это-то и нужно было Боуи для метаболизации своего гениального продукта. Так вот – на фоне всех этих событий старый боуивский друг и продюсер Тони Висконти завел себе интрижку с некоей прекрасной немкой. Как правило они договаривались встретиться именно у стены. И вот Боуи, с хрупким от кокаина мозгом, как-то случайно наблюдал встречу двух влюбленных. Была ночь. Небо над Берлином было тяжелое, черное, низкое. То ли стоял туман, то ли моросил дождь, в общем было мрачно и сыро. Боуи вышел на перекур на крыльцо студии, которая находилась буквально метрах в ста от стены. И вот медленно и осторожно крадущийся луч прожектора, размазанный туманом, выхватывает обнимающуюся и целующуюся парочку. Это и был его друг и соратник Тони Висконти со своей немкой. Боуи настолько впечатлился этим диссонансом между внутренней чистотой чувств и царящим вокруг внешним экстерьером искусственной подавленности, что пришлось написать песню о героях. Пусть даже и на один день. Висконти кстати очень напрягся на эту песню. Еще бы - дома его ждала любимая жена, Тоник же был примерным семьянином, а тут такое палево. Он даже укатывал Боуи, чтоб тот слова малехо видоизменил. Хоть в песне конечно же и непонятно, что речь идет о ком-то конкретном, но на воре и шапка горит, вы ж понимаете. Боуи однако не изменил ни строчки, все оставил на своих местах, и именно эту историю, даже не историю, а скорее просто ситуацию, я считаю одной из самых красивых и образных историй любви. Истории о Герое. Пусть даже и на один день.

Впервые я попал в дурдом лет в 20. Меня упаковали туда на 2 недели. В нашей палате сумасшедших не было, только наркоманы и молодежь, косящая от армии. Настоящие шезы находились в соседней палате, поэтому я с ними по любому частенько сталкивался в курилке или просто в коридоре. Так вот – была там одна парочка. Ну, в смысле, не подумайте ничего плохого – просто друзья. Я уж и не упомню, как их звали. Да это и не важно. А важно знаете что? Как писал Заппа в аннотации к своему альбому Francesco Zappa, где он исполнял музыку своего далекого средневекового предка, игравшего на виолончели: «Мой предок был не дурак, и он быстро понял, что главное в жизни, это то, ЧТО ИМЕННО у тебя между ногами.» Заппа конечно же как всегда поиграл со словами и смыслами, подразумевая виолончель. Мы же пойдем глубже, взяв именно эту максиму на вооружение. Так вот - как мы только что выяснили, главное в жизни это то, что у тебя между ногами, т.е. в штанах. Эта самая парочка друзей, о которых шла речь, выглядела очень комично. Они во всем были антиподами. Один маленький, другой – здоровяк. Один - длинный, другой - коротышка. Один - лысый, другой – с завидной шевелюрой. Ну а теперь о том самом, о главном, о главном в жизни: у одного был огромный х#й, у другого его не было вовсе! А дело было так: чувак лет в 15-16 смотрел порнуху, и в порыве страсти взял опасную бритву, и – х#яц, и все… Вот с тех пор он и находится в дурдоме на правах постоянного жителя. Другой же – тот который с огромным х#ем (это сестрички-санитарки рассказывали с восхищением) – был тихой, спокойной, непримечательной и где-то даже интеллигентной личностью. Частенько даже у врачей возникали споры о том, что, мол, надо его выпускать, он уже здоров и готов к жизни в социуме. Споры эти прекратились в одну прекрасную ночь, когда полная луна заполонила собой полнеба, заставляя собак и волков всю ночь беспокойно выть ввысь, оборотней превращаться в другую сущность, мертвецов вставать из могил. Именно в периоды полнолуния у шизофреников несоизмеримо возрастает активность. Именно в такую ночь дежурство выпало на смену бабЛюбы – старая такая уборщица, лет 60-70-80. Ну и вот она значит моет просторный коридор Слободки, помните, как в советские времена это делалось техничками? Швабры были далеко не везде, поэтому бабЛюба мыла пол руками, став в соблазнительнейшую из поз камасутры - раком. Выпячив на всеобщее обозрение свою жопу, такую же огромную, как и полная луна на небе. А на ней натурально такие старческие рейтузы, слегка прикрытые дырявым халатом. За рейтузами – панталоны. И только за панталонами – трусы. Милые женские трусики кружевные, которые налезли бы на трех людей моей комплекции, стань они рядом. 3 часа ночи. Пустынный коридор. Полная луна. Слободка. Дурдом. Тишина. Только чуть шумит где-то вверху электричество и слышен одинокий и от этого еще более тоскливый вой собаки откуда-то из частного сектора. Видели ли вы, как собака бежит, чтоб кого-то укусить? Она делает это подло, из-под тишка, бесшумно. Вовсе не так, как когда она бежит вас поприветствовать, оглашая веселым лаем всю округу. Когда собака бежит, чтоб укусить – она ни звука не проронит, чтоб не спугнуть жертву. Она именно сосредоточенно подбегает сзади, с каждым шагом все ускоряясь и ускоряясь. Вот примерно так же и бежал по коридору герой нашого рассказа, тот, что с огромным х#ем. Бежал молча, сосредоточенно, ускорясь с каждым шагом, обнажив свой огромный х#й. Еще бы – коридоры на Слободке очень большие, здания старого фонда все-таки. А тут бабЛюба раком встала – полы моет. Но в любой момент может выпрямиться. Так что – надо успеть!!! Короче, чувак просто именно заскочил на бабЛюбу, прорвав своей елдой все тряпки, которые были на нее одеты. Ну что – все обошлось, ни одна бабЛюба не пострадала во время съемок. Вопрос о том, выпускать ли клиента в социум был снят как минимум еще на 5 лет. А я все время почему-то вспоминаю эту историю, когда речь заходит о сильных, настоящих, светлых чувствах… Вот он – герой любви! Пусть даже и на один день…

Источник: