Чем занимается метафизика? Насколько метафизические допущения, которые есть у каждого из нас, влияют на наше мироощущение и на жизнь в целом? И действительно ли «нельзя дважды войти в одну и ту же реку»? Разбираемся, почему взгляд на мир как простую совокупность вещей неполон, что нам может дать выход за пределы видения реальности как набора статических, не связанных между собой предметов, почему метафизика процесса ведет к переоценке других важных философских понятий, например идентичности, и как это связано с пониманием жизни, которая состоит не столько в поиске себя «настоящего», сколько в расширении своих границ.
Метафизика – это попытка понять, как работает существование через изучение составляющих реальности, различий между ментальными и физическими сущностями и фундаментальных вопросов бытия и реальности. Однако метафизика – это не только загадочная область философии: люди используют метафизические предположения, чтобы найти свой путь в мире. Предположения о том, что существует и является фундаментальным, оказывают мощное влияние на нашу жизнь. На самом деле, чем меньше мы осознаем наши метафизические предположения, тем больше мы им подвластны.
Западная метафизика склонна полагаться на парадигму субстанций. Мы часто рассматриваем мир как мир вещей, состоящих из атомных молекул, природных классов, галактик. Объекты являются парадигматическим способом существования, базовыми составляющими Вселенной. То, что существует, существует как объект. Это означает, что вещи принадлежат определенному классу, они имеют некоторые специфические качества и четко установленные пространственные и временные границы. Например, Фидо – это мой пес, он серого цвета и родился год назад. (Стоит отметить, что такое простое утверждение порождает уйму метафизических разногласий в рамках метафизики субстанций: реалисты убеждены, что существуют универсалии, такие как природный класс «собак», а номиналисты считают их лишь интеллектуальными абстракциями.)
Хотя метафизика субстанций, кажется, служит основой для западного понятия «здравого смысла», я думаю, что она ошибается. Чтобы понять это, рассмотрим клише о стакане воды: он наполовину пустой или наполовину полный? Этот вопрос предполагает статическую организацию вещей, выступающую подспорьем для оптимистической или пессимистической интерпретации. Можно бесконечно спорить о правильном описании физического состояния или о правомерности психологических оценок. Но, что если отдельная конструкция «стакан воды» не дает нужной информации? Каждый из нас предпочел бы более пустой стакан, который наполняют, более полному стакану, который опорожняют. Любой анализ без информации об изменениях теряет смысл, и именно эта информация отсутствует в метафизике субстанций. Между тем, процессуальные философы считают, что нам следует выйти за пределы видения мира как набора статических, не связанных между собой предметов, и вместо этого исследовать процессы, составляющие мир. Фундаментальными являются процессы, а не объекты.
Древнегреческий досократовский философ Гераклит создал самый известный образ метафизики процесса. Он говорил, что «нельзя дважды войти в одну и ту же реку», потому что существование зависит от изменений; река, в которую мы входим второй раз, отличается от реки, в которую мы вошли впервые (и мы также изменились за это время). И тогда, как субстанциальные философы склонны искать наименьшие составляющие объекты, чтобы определить наиболее фундаментальные элементы реальности, процессуальные философы считают, что этого не достаточно. Так же думают и современные физики. Электроны теперь понимаются как пучки энергии в поле, а колебания квантового вакуума доказывают, что существуют поля без пучков, но нет пучков без полей. Вещи, похоже, можно свести к процессам, а не наоборот. (Как сказал философ Альфред Норт Уайтхед, мы должны думать о «явлениях», а не о «вещах».)
Изменения часто представляют проблему для метафизики субстанций. Универсалии традиционно являются популярным способом ее обойти. Эти статические сущности трудно четко определить, но их можно рассматривать как «гипер-вещи», которые воплощаются во многих различных конкретных вещах. Универсалии – это то, что является общим для конкретных вещей; к ним относятся роды, виды и отношения. Универсалии существенно отличаются от конкретных вещей: Аристотель, например, утверждал, что конкретные вещи, такие как мой пес Фидо, подвержены созданию и разрушению, тогда как виды являются вечными универсалиями. Этот конкретный пример демонстрирует еще один случай, когда наука, как представляется, отдает предпочтение метафизике процесса. Благодаря теории эволюции была опровергнута аристотелевская мысль о том, что виды неизменны и вечны. Виды эволюционируют. Они меняются. Так собаки происходят от волков и являются целым отдельным видом. Нам снова лучше использовать парадигму изменений, чем субстанций.
Метафизика процесса ведет к переоценке других важных философских понятий. Рассмотрим идентичность. Чтобы объяснить, почему вещи меняются без потери собственной идентичности, субстанциальные философы должны постулировать существование определенной основной сердцевины (эссенции), которая остается такой же во время перемен. Как показывает парадокс корабля Тесея, трудно определить, что может быть этой сердцевиной. Корабль отправляется в долгое путешествие и требует на своем пути значительного ремонта: старые доски нужно поменять на новые, гнилые весла – сменить на крепкие и так далее, пока, еще до возвращения корабля в порт, не остается ни одной части, которая принадлежала кораблю, когда он отправлялся. Тот ли это самый корабль, даже если материально он полностью изменился? Для субстанциональных философов это является определенным парадоксом; для процессуальных философов это часть идентичности. Конечно, это тот же самый корабль. Идентичность перестает быть статичной эквивалентностью вещи самой себе. Ведь без ремонта корабль потерял бы свою функциональность. Вместо статичной эквивалентности, как утверждает немецкий философ Николас Решер в своей книге «Идеи в процессе» (2009), идентичность на самом деле является программным развитием. То есть идентичность процесса является структурной идентичностью его программы. При прочих равных условиях, каждый щенок станет собакой. (Эту программу нет необходимости считать детерминистической. Взаимодействие процессов, по мнению Решера, открывает пространство для вариаций.)
Как показывает парадокс кучи, процессы – это не просто интервалы между двумя различными состояниями дел или двумя объектами. Возьмите кучу песка и уберите из нее одну крупицу. Она остается кучей; одна крупица этого не меняет. Но если вы повторите отбор достаточно раз, в конце концов, остается только одна песчинка. Очевидно, что это не куча. Когда она стала «не-кучей»? Рассматривая процесс, а не конечные состояния дел, вы поймете, что невозможно определить разницу между кучей и не-кучей. (Подобным образом ни одна особь не была решающим поворотным пунктом в эволюции от волков к собакам.) Как минимум это предупреждает нас о незаметной абстракции, лежащей за делением на природные классы. Такие процессуальные философы, как Анри Бергсон, останавливаются на этом отрицательном заключении и считают, что процессы нельзя понять, а можно лишь пережить. Несмотря на это, датский философ Иоганна Сейбт отмечает, что сосредоточение на процессах может просто требовать совершенно нового видения.
Взгляд на мир как на множество взаимосвязанных процессов имеет научные и философские преимущества, но существуют также более прозаические выгоды. Философия процесса побуждает нас рассматривать более длительные промежутки времени, размытые границы и взаимосвязи. Идентичность как программный, но не детерминированный процесс поощряет инновации через небольшие периодические изменения. Согласно этим метафизическим предположениям, значимая жизнь состоит не столько в поиске себя «настоящего», сколько в расширении своих границ.
Комментариев нет:
Отправить комментарий